Это – полное собрание необходимых и достаточных стихов Пушкина, которые нужно знать. Разберём по порядку.
СОБРАНИЕ СТИХОВ. Речь идёт именно о стихах Пушкина. Пушкин – великий русский поэт, и мы рассматриваем его здесь именно в этом качестве. Публицистика, драматургия, исторические исследования, рассказы, романы (прозаические и рифмованные) – все эти жанры не входят в круг настоящего рассмотрения. Поэт – это автор стихов. "Евгений Онегин" произведение, безусловно, замечательное, но это никак не стихотворение.
КОТОРЫЕ НУЖНО ЗНАТЬ. "Знать" стихи означает – "знать их наизусть". Это принципиальный момент, остановимся на нём подробней.
Важно всегда помнить, что стихи – это не всё то, что зарифмовано. Мы говорим сейчас не о качестве того или иного текста, а о самой принадлежности его к категории "стихотворение". И рифма, и ритм – это в конце концов всего лишь средства. Цель которых – сделать то или иное высказывание легко запоминаемым.
Исторически, поэзия – род мнемотехники. Каждый, кто сочиняет стихотворение, в той или иной степени жертвует точностью смысла своего высказывания – в обмен на хорошую его запоминаемость. Этот компромисс у разных авторов происходит на разном уровне уступки, но он существует всегда. Для нас в данном факте важно сейчас то, что произведения, непригодные для лёгкого запоминания (или исходно не предназначающиеся для этого) – такие произведения стихами не являются, даже при наличии рифмы и ритма. Сами по себе они могут быть исключительных достоинств, но мы здесь предлагаем сборник конкретно стихов.
Наиболее распространённые причины, по которым рифмованный текст оказывается плохо запоминаемым, следующие. 1) Большое количество строк (с 50 строк и больше как правило всегда начинаются проблемы с запоминаемостью); 2) Избыточно длинные строки (ориентировочно – более 12 слогов; рифмы при этом оказываются слишком удалены друг от друга и уже плохо сцепляют куски текста); 3) Однотипные или неглубокие рифмы (например, глагольные: "горит" – "велит") – с ними трудно "вычислить" парное слово, поскольку существует слишком много похожих вариантов.
По совокупности приведённых выше причин, к стихам не могут быть отнесены все достаточно длинные произведения Пушкина, пусть и написанные в рифму. Среди них, безусловно, есть ряд замечательных, но для запоминания они исходно не приспособлены. Взять, например, такой шедевр, как "Осень" ("Октябрь уж наступил – уж роща отряхает…"). Ради эксперимента, прочитайте его три раза подряд, а затем попробуйте воспроизвести по памяти целиком.
НЕОБХОДИМЫЕ И ДОСТАТОЧНЫЕ стихи. В данном случае это следует понимать буквально. В Хрестоматию включены ВСЕ пушкинские шедевры. На удивление, у Пушкина набирается хороших стихов меньше, чем ожидаешь. Первое по настоящему сильное стихотворение он пишет в возрасте 19 лет, и за все оставшиеся 19 лет жизни из под его пера выходит в сумме 19 великих стихотворений.
То есть, по одному шедевру в год. Много это или мало – пусть каждый решает для себя сам. Мы же здесь лишь кратко обозначим критерии, использовавшиеся нами при составлении Хрестоматии.
Для начала, стихотворение должно было соответствовать некому заданному уровню целиком. У Пушкина имеется масса отдельных ярких строк, но единицей измерения для нас, как составителей, является "стихотворение". И если в нём, несмотря на отдельные блестящие фрагменты, половина текста откровенно провисает – такое стихотворение мы при всём желании не могли включить в число вневременных шедевров (то есть – рекомендовать к запоминанию целиком).
Далее. При оценке стихотворений всегда, где это было возможно, мы старались разделять между собой следующие параметры.
1) Уровень и качество постановки темы. Под "уровнем" понималась не пресловутая "важность темы" (что это вообще такое? "Любовь" – это "важная" тема или нет?), а точность и качество её конкретной формулировки. В этом смысле, просто "любовь" – тема не очень интересная (слишком широкая), а вот, например, "любовь, которая осознать себя не смеет" – более чем.
2) Успешность раскрытия темы. Если в первом пункте мы оценивали саму постановку задачи, то здесь речь идёт об успешности (или неуспешности) её решения.
3) Чисто эстетическая красота стихотворения (куда интегрально входит множество достаточно понятных параметров) и его запоминаемость. В идеале, стихотворение должно само "ложиться на память" даже вопреки желанию читателя.
Итого в Хрестоматию вошли 340 строк, которые в совокупности и представляют собой пушкинский поэтический гений во всей его полноте.
Мы отбирали стихотворения исключительно по качеству, а не по жанрам. При этом из 19 стихотворений в результате оказалось: гражданских – 3, детских – 1, философских – 1, тюремных – 1, любовных – 3, гастрономических – 1, экстремистских – 1, конформистских – 1, географических – 2, мессианских – 1, порнографических – 1, экологических – 1, сатанинских – 1, горних – 1. Такому набору любой поэт может только позавидовать.
Возможно это просто случайность, но нам в данном разнообразии видится возможное проявление некоего высшего закона природы. А именно, что любому гению отпущено за всю жизнь написать не более одного великого стихотворения (максимум двух-трёх) в одном жанре.
Если опубликованные ниже строки вы уже знаете – просто наслаждайтесь, если ещё не знаете – наслаждайтесь и учите. В любом случае – это абсолютно необходимая часть операционной системы любого человеческого мозга, функционирующего в ареале действия русской культуры.
Орфография приведена к современной, разбиение на строфы соответствует ныне принятой практике.
На предмет возможного включения в Хрестоматию, нами рассматривались все без исключения пушкинские стихи, в том числе – незавершённые и не публиковавшиеся автором. Сам же отбор проходил в несколько этапов.
На двух последних стадиях имелся как "Короткий список" кандидатов (где, кроме вошедших в Хрестоматию, фигурировало ещё 5 не вошедших в результате стихотворений), так и "Длинный список" (куда входило ещё 14 стихов). Мы считаем правильным указать причины, по которым эти произведения в Хрестоматию не попали.
Чтобы непрерывно к этому не возвращаться, объявляем сразу, что всё это – первоклассные стихи. И достоинств у них больше, чем недостатков. Но в Хрестоматию они всё-таки не вошли и мы хотим объяснить почему.
Итак, из "Короткого списка" в Хрестоматию не вошло 5 стихотворений: "Домовому", "Демон", "Цветы последние милей…", "Поэт" и "Элегия".
"Домовому" ("Поместья мирного незримый покровитель…"). Представляет собой просьбу к Домовому хранить "семьи обитель" и окрестные "луга", поскольку они "знакомы вдохновенью". В целом стихотворение очень хорошо сбалансировано. Если бы планка Хрестоматии была чуть ниже, то следующим, 20-м стихотворением в неё вошло бы именно это. Тем более, что это стихотворение раннее, а данному фактору мы при прочих равных стараемся давать некоторую фору (понимая, что отсутствие набитой руки и поэтического опыта не позволяют ещё автору эффективно камуфлировать недостатки). Но всё-таки. Здесь слишком много смысловых повторов. Слова первой строфы выплывают (не добавляя новых смыслов) в четвёртой строфе, слова из пятой строки тут же появляются в восьмой. "Поместье", "селенье", "обитель", "наследственная сень" – явный перебор родственных понятий, порождающий некоторую рыхлость. Общая оценка стихотворения очень хорошая, 4 с плюсом. Но для Хрестоматии требовалась бескомпромиссная пятёрка.
"Демон" ("В те дни, когда мне были новы…"). Не путать с лермонтовской поэмой. У Пушкина описан некий персонаж, который является автору с детства (когда ещё "были новы все впечатленья бытия") и вносит в его душу сомнения и скепсис. Кроме констатации самого факта, больше, собственно, ничего здесь и нет. Тема фактически не развита. "В те дни, когда мне были новы // Все впечатленья бытия – // ……. // Тогда какой-то злобный гений // Стал тайно навещать меня" – вот, в принципе, и всё. Стихотворение же занимает 24 строки. Замах очень сильный, удар – так себе.
"Цветы последние милей…" Стихотворение – просто прелесть. Концентрированно, красиво, хорошо запоминается. Но есть здесь пусть небольшое, но передёргивание. Под нужный ответ подгоняются не только условия задачи (этим занимаются все), а и сами математические правила. Вдумайтесь: последние осенние цветы - георгины, астры, хризантемы. Первые цветы - подснежники, ландыши, гиацинты, мать-и-мачеха. С каким из этих двух наборов скорее связывается определение "роскошные", а с каким - "милые"? Так же и вторая часть посыла. Что-то мы не упомним, когда это у того же хотя бы Пушкина "разлуки час" бывал "живее" сладкого свиданья. Конечно, если под "живостью" не понимать биение головой о стену. Так что во всём этом есть немножко от "красного словца". Интересный экзерсис, но несколько умозрительный.
"Поэт" ("Пока не требует поэта…"). При всём уважении, тема с одной стороны слишком узкопрофессиональна, с другой – не имеет той глубины проработки, как в "Пророке".
"Элегия" ("Безумных лет угасшее веселье…"). Очень хорошее стихотворение, но оно во многом дублирует стихотворение "Пора, мой друг, пора…", включённое в Хрестоматию. Из двух сходных посылов мы выбрали лучший.
Из "Длинного списка" в Хрестоматию и "Короткий список" не вошли 14 стихотворений. Вот они.
"Погасло дневное светило…" Рефрен запоминается сразу и навсегда. Но кроме него из стихотворения сложно вспомнить что-либо конкретное. Вполне допускаем, что отдельные цепочки слов обретут некий смысл, если сопоставить их с какими-то обстоятельствами жизни автора в момент их написания. Но это может рассматриваться только как дополнительное достоинство – при наличии достоинства основного. Обстоятельства написания – это в конце концов личное дело автора, читателя же должен интересовать результат.
"Кто видел край…" Это – Крым во всей его красе. Всё здесь хорошо, но почему-то ни одна строчка не просится к цитированию. Описания типа "дубравы и луга" легко подходят для описания как Крыма, так и Валдая и Цейлона.
"Я видел Азии бесплодные пределы…" Узнаваемое описание Пятигорска. Общий смысл такой: "Вот Северный Кавказ. А вот – пятигорские источники." Всё. Для бессмертного шедевра недостаточно.
"Завидую тебе, питомец моря смелый…" Романтика дальних странствий. Завершающие слова "Приветствую тебя, свободный океан" – очень хороши, они как бы распахивают ширь пространства. Но об океанах Пушкин знал лишь понаслышке – и это, к сожалению, чувствуется. Описания достаточно абстрактны – дальше "заманчивых волн" и "отдалённых стран" дело не движется. Искренне жаль.
"Храни меня, мой талисман…" До третьей строфы включительно стихотворение хорошо держит взятый темп, однако потом упругая линия начинает потихоньку сдавать. Мысль здесь заявлена одна. Она сводится к первой строке - "Храни меня, мой талисман" - и ею же и исчерпывается. Речь, к слову, идёт о массонском перстне Пушкина.
"К ***" ("Я помню чудное мгновенье…"). Невхождение этого стихотворения даже в "Короткий список" стало для нас, пожалуй, самой большой неожиданностью при составлении Хрестоматии. Мы-то полагали, что это настолько классика, что и смотреть ничего особо не придётся. Ведь совершенно очевидно, что "мимолётное виденье" и "гений чистой красоты" – два просто алмаза. Но факты таковы. В стихотворении больше ста слов. И кроме этих двух алмазов в нём, как выяснилось при внимательном прочтении, нет больше НИЧЕГО. Автору даже пришлось эти две свои блестящие фразы ещё раз повторить ближе к концу, чтобы хоть как-то заполнить очевидно зияющую пустоту. Недаром заучивание этого стихотворения даётся школьникам так тяжело и всегда идёт из-под палки. Попробуйте сами выучить его – только полностью. Про "гений красоты" мы не сомневаемся, а вот как насчёт всего остального?
"Зимний вечер" ("Буря мглою небо кроет…"). Часто в сознании читателей смешивается с "Бесами" ("Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна.") – возможно, из-за схожести стихотворных размеров и совпадения внешней атрибутики. Но эти стихи написаны в разное время и фактически разными людьми. "Зимний вечер" – это 1825-й год, а "Бесы" – уже 30-й. Между этими датами лежит пропасть. Как сказано в десятитомнике Пушкина в комментариях к стихотворению "Зимний вечер", это "картина жизни Пушкина в Михайловском". Мы согласны с этой оценкой. По большому счёту – картина и картина.
"Признание" ("Я вас люблю, - хоть и бешусь…"). Стихотворение просто мастерское. И всё-таки – нет. Если бы его сжать раза в три, то – чем чёрт не шутит – оно, возможно и получило бы шанс попасть в Хрестоматию. Но мы всегда исходим из того, что автор знает, что делает. А сделал он романс. Повторимся – всё очень мило. Сами перечитываем его всегда с удовольствием. Ключевое слово здесь "перечитываем". На "выучить" оно не тянет.
"Зимняя дорога" ("Сквозь волнистые туманы…"). Ещё одна вариация на тему зимы – после "Зимнего вечера" и перед "Бесами". Стихотворение даже по использованному реквизиту располагается между ними: "тройка борзая" уже обозначилась, а встреча с метелью в чистом поле (а не из тёплой "избушки") – ещё нет. От "Зимнего вечера" стихотворение уже ушло, до "Бесов" - ещё не дошло. Произведение во всех смыслах промежуточное. Для Хрестоматии же мы предпочитали чистые тона.
"Не пой, красавица, при мне…" Очередное очень хорошее стихотворение. Но не очень понятна третья строфа, а она определяет всю тональность. Видя перед собой некую "красавицу", автор забывает прежнюю свою пассию. Но как только означенная "красавица" открывает рот – он забывает уже её, а пассию как раз снова вспоминает? Как-то мудрёно получается. В принципе, мы чувствуем, что за этим может что-то стоять, но в любом случае неопределённость кажется нам не достаточно оправданной.
"Что в имени тебе моём…" Четвёртая строфа тут превосходна. Три предыдущие – несколько менее превосходны. Так что – почти, но нет.
"Когда б не смутное желанье…". В целом хороший, но ослабленный вариант стихотворения "Когда помилует нас Бог…" Это - попытка написать ещё один вариант картины, время которой уже чуть-чуть ушло.
"Я думал, сердце позабыло…" "Способность лёгкая страдать" этого стихотворения широко растиражирована – и совершенно заслуженно. Кроме же неё насмешники здесь увидят лишь кризис переходного возраста да "беса в ребро". По сути, так оно и есть.
"Два чувства дивно близки нам…" Если бы поэт остановился после первого четверостишия, оно бы стопроцентно попало в Хрестоматию. Второе же четверостишие (к тому же недописанное) картину разжижает. "Животворящая святыня" вообще мало понятна.
И два слова по поводу ещё двух стихотворных произведений.
"Осень (отрывок)" ("Октябрь уж наступил – уж роща отряхает…"). Возможно, самые потрясающие строки Пушкина. Единственно, это не стихи. Если будем готовить Хрестоматию рифмованной прозы Пушкина – прямо с этого произведения и начнём.
"Зима. Что делать нам в деревне?". Написано накануне "Зимнего утра". Не вошло в Хрестоматию ни в коем случае не по художественным критериям, а единственно по жанровым. Если "Евгений Онегин" – это роман в стихах, то "Зима…" – рассказ в стихах. Рассказ при этом совершенно классный.
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины;
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.
Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утесов нагие громады;
Там ниже мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зеленые сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени.
А там уж и люди гнездятся в горах,
И ползают овцы по злачным стремнинам,
И пастырь нисходит к веселым долинам,
Где мчится Арагва в тенистых брегах,
И нищий наездник таится в ущелье,
Где Терек играет в свирепом веселье;
Играет и воет, как зверь молодой,
Завидевший пищу из клетки железной;
И бьется о берег в вражде бесполезной
И лижет утесы голодной волной...
Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:
Теснят его грозно немые громады.
1829
Просто картина. Но картина величественная. Общий её уровень определяется совокупностью отдельных удач. Отметим некоторые из них.
Классическая горная панорама такого типа стандартно разворачивается в следующей последовательности: вот вокруг дубравы и сады, а выше идут травы и цветы, а ещё выше цветы кончаются и идут одни чахлые травы средь диких камней, а ещё выше – одни только камни, над которыми – вечные снега, над которыми парит уже только один автор. Это – классическая схема. Здесь же движение камеры прямо противоположно: Пушкин стартует с высочайшей точки и чем дальше, тем всё ниже и ниже он опускается. Это непривычно, это – свежо, это – точно. Скажем более, это – пророчески точно.
В момент написания данного стихотворения, Пушкин, как поэт, находился на самой вершине своего таланта (или, кому так привычнее, гения). С этого момента, как потом оказалось, начнётся долгий и болезненный спуск. Взгляните на датировки стихотворений Хрестоматии. Ранее мы говорили, что всего Пушкин пишет в среднем по одному великому стихотворению в год. Но это – в среднем. А теперь посмотрите, сколько таких стихотворений было создано им в 29-м году, и сколько, скажем в 31-м? Чем дальше, тем стихов у Пушкина становится всё меньше даже чисто количественно. Но всё это, обращаем ваше внимание, станет известно лишь задним числом. Сейчас же, в 1829 году, Пушкин – абсолютный Бог поэзии, единый и неделимый. А теперь скажите, много ли вы знаете людей, которые с самой-самой вершины своей славы смогли предречь свой скорый закат и нашли в себе силы публично объявить об этом? То-то же. Пушкин определённо велик.
Другой интересный момент данной картины. Необычайная точность (возможно, случайная) чисто зрительной композиции. У любой фотографии есть композиционный центр, имеется он и здесь. Это – горизонтальная линия, отделяющая зону растительности от мира камней и снегов (ну, и поэтов и орлов, конечно). Эта линия в данном тексте проходит сразу за словами "утёсов нагие громады; там ниже…" – и дальше уже пошла флора. Теперь посмотрим внимательнее, где именно эта линия проходит в тексте. Сверху до неё – 9 строк, после неё до конца стихотворения – 14 с половиной строк. То есть эта "линия" делит текст в пропорции 9:14,5. А теперь посмотрим по справочнику "золотое сечение" Леонардо да Винчи. Это – иррациональное число, но с точностью до четвёртого знака оно выражается соотношением 9:14,56. Пушкинская точность получается просто запредельной. Мы, конечно, далеки от мысли, что поэт обо всём этом думал (как не "думает" о компоновке кадра любой хороший фотограф). Но это лишний раз говорит о безукоризненной точности его глаза.
Идём дальше. Точка композиционного деления стихотворения на две части оказывается ещё дополнительно акцентированной – по принципу "от обратного". А именно, во всём гладком и фонетически точно выверенном стихотворении имеется одна существенная шероховатость, зазубрина – и находится она почему-то именно в этой точке "золотого сечения". Мы говорим о словах "мох тощий". Предположение, что Пушкин мог не видеть, что ритм этой фразы плохо вписывается в ритм строки (здесь чётко имеется два ударения, а нужно чтобы было всего одно) – такое предположение мы считаем просто оскорбительным. И ладно бы не было вариантов. Но такой вариант лежит прямо на поверхности: "лишайник" – это слово идеально ложилось бы в строку, и, более того, точнее соответствовало бы альпийским реалиям. Значит, данная "зазубрина" именно в этом месте Пушкина устраивала. Прихоть мастера, добавляющая остроты блюду.
К удачным находкам следует отнести также и определённую "стереоскопичность" картины. Вас никогда не удивляло, что в стихотворении камера плавно и последовательно скользит по южному склону Большого кавказского хребта (от Крестового перевала вниз по долине Арагви) – и в конце этого движения вы почему-то оказываетесь на Северном Кавказе, в ущелье Терека? Неплохо так!
Этого всего ещё мало? Пожалуйста, идём дальше. Оставим на время слова, возьмёмся за смысл. В последней строфе Терек бьётся в тесных берегах – и всё втуне. Общая символика вроде бы понятна, а вот конкретная – не очень. "Воющий Терек" – это сам Пушкин со свободолюбивыми порывами его души, а мешающие ему "немые громады" – это… а кто, собственно? Чем больше думаешь, тем интереснее становится. Не чиновники же администрации, действительно! Во-первых, они отнюдь не "немые", а очень даже шум производящие, а во-вторых – какие же это "громады"? Так, мелкие прыщи, сидящие на портфелях.
А если не это, то что же тогда противостоит "поэзии"? Ответ Пушкина неожиданен: поэзии как таковой противостоит само Мироздание, законы Природы. Это уже серьёзно. Это вам не какой-то там Министр внутренних дел.
Ну и так далее. Сильная картина всегда порождает множество смыслов. А эта картина – очень сильная.
